Stairs & The City 2
Выпуск №5 от 1 августа 2006 г.

Ольга Божко, редактор международного отдела журнала «Табурет»

Нью-Йорк
В городе небоскребов лестницами мало кто пользуется. С тех пор, как изобрели лифты и научились бетон заливать ввысь, про них вспоминают мало. Хотя они все время на виду, со стороны улиц, готовы услужить. Пожарные лестницы проявляют себя больше во время снегопадов. Стальные прутья, почерневшие перила и заваленные белым ступеньки превращаются в наглядное пособие для фанатов Родченко. Чистые ракурсы, почти не требующие от фотографа усилий — только расчехленного фотоаппарата, любопытства и возможно более нейтрального к ним отношения. Жители Нью-Йорка лестниц не любят — сбегать по пожарной лестнице нужно только сами знаете в каких случаях. Но романтики, как ни крути, эти лестницы городу добавляют — а заодно напоминают о том, чем собственно американский город отличается от американской деревни.

Монреаль
Монреаль — город невысокий, небоскребов раз два и обчелся, да и те построены к Всемирной выставке полвека назад. Так что деловой центр, в общем, не заслоняет собой ничего — ни огромных парков, которые раскинулись по берегам реки Святого Лаврентия, ни милых кварталов из двух- и трехэтажных зданий. Об этих кварталах и речь. Это мы привыкли подойти к пятнадцатиэтажной свечке, зайти в единственный подъезд, разрисованный черным по грязному, и поскорей нырнуть в собственную нору. Здесь же к каждой квартире ведет своя наружная лестница. Повторяю, к каждой. Разная. Из-за этого даже нелепости московских фасадов с их прыщами-кондиционерами на внешних стенах домов кажутся детской забавой. В Монреале ритуал (иначе не назовешь) выхода и входа в дом куда более замысловат. Сложность его ограничивается только фантазией владельца. И главное — при отсутствии собственного большого дома можно всегда обрести главное преимущество отдельного — обособленность. Священное прайваси.

Москва
Главная лестница в Москве — конечно, эскалатор. Пока спускаешься на Смоленскую или из выбираешься с Киевской, вспомнишь и про танатос, и про эрос, и про все остальное. Если спускаешься не один, не только вспомнишь, но и обсудишь. Эскалатор длинный, времени хватит. По всем законам спускаться вниз так долго должно быть страшно. Удивительно, как никто еще не снял про московские эскалаторы фильм ужасов. Вероятно, наш эскалатор, с которого юный Михалков как бы заклял оптимизмом столичную поземку (а я — иду — шагаю по Москве), просто идеологически не может быть страшным местом. Страха в нашей Советском Союзе не могло быть, только бесстрашие и красота. Однако красота и оптимизм совсем не предполагает удобства разговора на движущейся лестнице. Только повернешься к собеседнику лицом, так тебя уже толкают со всех сторон. Трудящиеся не разговаривают. Услышать друг друга без помех в московском метро услышать разве только глухонемые. Коммуникация между самими гражданами счастливой страны не необходима. Гораздо важнее слияние граждан с идеологией. Даже когда едешь на эскалаторе.