Ахеронт
Выпуск №3 от 9 июня 2006 г.

Алена Лысенко-Шварц, литератор, сценарист, продюсер

Пятнадцать лет мне показывают этот сон.

Я вхожу в наш дом на Кривоколенном, поднимаюсь по мраморной лестнице с уютно сточенными ступенями, прохожу сквозь барочное когда-то парадное, кланяюсь в сторону консьержки. На ее месте сидит гигантская белка из папье-маше, которую давным-давно бабушка делала для Щелкунчика, с глазами-бусинами, и вяжет бесконечный полосатый шарф.

На первом этаже все хорошо — там ворота в амбар с полуистлевшими седлами, потниками, стременами, навсегда утратившими связь, моей-папиной-бабушко-пробабушкиной детской ванночкой на гвозде, сундуком с огромными зубьями и музыкой, где хранятся вкусные медовые краски- особенно золотая)))..и ноты, и старые чертежи, и пианино , и нитки Мулинэ в футляре из-под скрипки, перевязанном золотым шнурком из балета Лебединое озеро.

Из амбара как всегда врываюсь на веранду и как всегда с разбегу целую любимую белку (ну которая консьержка), дремлющую под латунной лампой с хрустальными подвесками. Подвески нежно колышутся, но звука почему-то не слышно.

Бабушка в саду. Расписывает русскую печку. Прабабушка Маруся вяжет кружевной подзор на подушку-думку, и руки ее прозрачны.

Отец смолит очередной слой яхты вкуснейшей специальной смолой и пахнет стружками и немного тревожно — железом.

Крадусь на цыпочках воровать теплые свежие варенно-клубничные пенки, кидаю камешек в бабушкин пруд Монплезир с Дикими Коктебельскими Каменьями, подкладываю папе пилотку из газеты «Советский спорт» и вышмыгиваю на деревянную с пузатыми белыми балясинами лестницу, бесстыдно облизываясь.

Соседние двери — одна явно дворцовая, с позолотой и инкрустацией, другая синяя троллейбусная — закрыты.

На второй этаж, облизываясь от варенья, я допрыгиваю за каких-то полчаса. Там идет дождь со снегом. Дверей нет вовсе, свисает дранка и гуляют сквозняки. Посреди комнаты с ходящим ходуном полом растет береза в кадке — елозит туда-сюда.

Истрепанные белые внешние шторы посылают отчаянные сигналы о сдаче невидимому противнику. Ни ко го.

Пятый отделен от меня отсутствующим проемом. Но соседи с авоськами бойко карабкаются по каслинским перилам и я смиренно ползу за ними. Пахнет котлетами с чесноком.

Бесчисленное количество маленьких дверей — из некоторых выглядывают мои бывшие мужья и возлюбленные. Все по колено в детях. Дети орут, жены носятся между квартирами с ожерельем из бельевых прищепок, у каждой в руке по солонке.

Их ступни причем развернуты, как у древних греков, фронтально, и бежать им неудобно, они двухмерно припадают к стенам, прищепки колются, и жены все время падают.