Пять чувств
Выпуск №27 от 14 октября 2005 г.

Элла Анохина под лестницей

С одной стороны, вопрос праздный, с другой — не такой уж и глупый, напоминающий о блаженных временах салонных игр и иных праздных развлечений. Сыграем?

Итак, ответь себе, любезный читатель, какое из пяти чувств для тебя наиболее ценно: слух, зрение, вкус, обоняние или осязание? Особую пикантность размышлениям придаст, возможно, такая переформулировка вопроса: от какого из означенных чувств тебе было бы наименее легко отказаться?

Замечу в скобках, что, задавая этот вопрос своему собеседнику, вы гарантируете себе его внимание, ведь он немедленно и благодарно (дело-то касается его самого) начинает прислушиваться к собственным ощущениям.

Оказывались ли вы когда-нибудь в лесу ночью? Ночью в лесу реально темно; там нет фонарей; если включить телефон и светить им, становится страшнее, но никак не светлее — видны только какие-то ветки, совсем не помогающие ориентироваться. Говорят — «темно, хоть глаз выколи». Типа, можешь уже выколоть — на результат не повлияет.

С другой стороны, есть такие вещи, на которые лучше не глядеть. Я имею в виду разнообразные несовершенства окружающего мира. Довольно удручающее занятие любоваться на физиономии попутчиков в утреннем метро, на бумажки от мороженного и пустые пивные бутылки в лесу (такая замусоренность особенно бросается в глаза днем; ночью, как мы выяснили выше, как-то не до того), на выкрашенные в розовый цвет здания с колонками и синими зеркальными окнами, каковыми принято украшать Москву последние лет десять… Впрочем, «глаз колоть» для того, чтобы уберечься от этого зрелища, необязательно, вполне достаточно простой близорукости.

Вкус понравившегося блюда способен преследовать и день, и два, и дольше. Воспоминания о чашке шоколада, которым угощали на одном эстетском вечере, помноженные на невозможность добыть рецепт его приготовления или хотя бы попробовать его еще раз, обретают невыносимую пикантность. Совершенно особая опция — пытаться полюбить то, что не понравилось с первого раза; заставлять себя, например, пить эспрессо, а не капучино — воспитание даже не вкуса, а характера. Хотя вот маслины я так и не смогла полюбить — в солянке еще худо-бедно ем, а первая попробованная мною маслина была стыдливо выплюнута в салфеточку. Своеобразный психологический затык — питаться все время любимым блюдом, пробовать в разных заведениях одно и то же. Что, правда, можно выдавать за концепцию — это, мол, мой личный фестиваль чизкейков; штруделей не предлагать! А «вкус, знакомый с детства»! Все это кислое, сладкое, острое, горькое, клеклое, воздушное, хрустящее, неповторимое… Кто готовит сам, тот меня поймет — точное следование рецептуре (само по себе почти магия) не гарантирует повторения ощущений.

С запахами так же. Несложно любить аромат роз и ванили, странно любить запах хлорки, мужественно — не затыкать носа у прорвавшейся канализации. Даже вкусной едой пахнет иногда неуместно. Запах — слепок с предмета, самая эфемерная, непостоянная, а потому лукавая субстанция.

Слушать плеер на улице — создавать саундтрек к собственной жизни. Внимая «Полету валькирий» на прогулке по проспекту Мира, как никогда остро понимаешь — «жизнь моя — кинематограф». Диссонанс романса и тетки с пакетами из «Перекрестка» на твоем пути воина через двор чреват головокружением и заставляет высматривать несущийся на тебя автомобиль с преувеличенным вниманием, отчасти его материализуя. Абстрагируясь в некоторой степени от окружающего мира, мы избавляемся от необходимости слушать мат, исходящий не из наших собственных уст, а оттого могущий быть нам неприятным.

Прикосновения… Гуляние за ручку, глаженье по головке, поцелуи на мостах, массаж ступней, щипки, похлопывания и побои — суть близкие контакты третьего вида, вторжение в личное пространство. Как всякое интимное взаимодействие, могут приниматься либо резко положительно, либо резко отрицательно.